Название: Вместо эпилога
Автор: Синяя_звезда
Фендом: Ребекка (Rebecca: das Musical)
Рейтинг: G
Жанр: angst
Персонажи: Беатриса Лэйси, «Ихь»/Максим де Винтер(/Ребекка)
Предупреждения: у автора несколько своеобразные, но весьма твёрдые взгляды на героев канона (речь идёт именно о мюзикле, а точнее – его оригинальной, венской постановке) и взаимоотношения между ними; постканон автор видит при любом развитии событий крайне безрадостным для Максима; называть «Ихь» Дафной считает неверным, т.к. между автором романа и героиней не прослеживается явных параллелей
Дисклеймер: все коммерческие права не у нас
Размещение: с моего разрешения
От автора: после пожара в Мандерли мистеру де Винтеру пришлось многое переосмыслить.
Вот так они и жили – в уединённом домике с белёными стенами, стоявшем на берегу моря...
Zeit zu vergessen, Zeit zu erwachen.
Jenseits der Nacht, jenseits der Angst,
Holt kein Schatten uns mehr ein.
Jetzt sind wir frei, unsre Träume zu leben…
(“Jenseits der Nacht”, Rebecca)
Jenseits der Nacht, jenseits der Angst,
Holt kein Schatten uns mehr ein.
Jetzt sind wir frei, unsre Träume zu leben…
(“Jenseits der Nacht”, Rebecca)
Вот так они и жили – в уединённом домике с белёными стенами, стоявшем на берегу моря: почти невозможно было осознать, что заставило Максима выбрать подобное пристанище. Беатриса не раз обращалась к брату с просьбами и уговорами начать восстановление Мандерли; Максим загадочно и тоскливо покачивал головой и отвечал, что время ещё не пришло. Беатриса сердилась, нервно постукивала каблуком по дощатому полу, требовала дать ей разрешение самой заняться поместьем – встречала несчастный взгляд Максима, растерянно замолкала и ободряюще пожимала брату руку. Сознательно или нет, Максим всё равно выбрал место, напоминающее родной дом – правда, скорее тот лодочный сарай на берегу, чем роскошный особняк, в котором де Винтеры прежде проводили дни и ночи.
Беатриса понимала Максима – или думала, что понимает; а потому искренне жалела его вторую супругу. Милой девочке, так отчаянно вставшей на защиту мужа, лучше было бы разлюбить де Винтера; пожалуй, тогда она меньше страдала бы. Они тихо разошлись бы, и Беатриса забрала бы Максима с собой, к Джайлсу, встряхнула бы братца так, как может это сделать только человек, знакомый с детства, и попыталась бы по-настоящему вернуть его к жизни. А экс-миссис де Винтер познакомила бы с каким-нибудь славным молодым человеком чуть постарше неё.
Хорошая девочка – но ведь у неё совсем нет самостоятельной силы воли: она умеет быть нужной кому-то, умеет поддерживать, и совершенно не умеет идти против воли дорогих людей. А с Максимом никогда нельзя было отдаваться течению чужих мыслей – его подверженность влиянию чувств пагубна для окружающих и для него самого.
- Роза наконец зацвела, - говорила маленькая миссис де Винтер очередную безделицу, чтобы как-то поддержать беседу, Беатриса учтиво интересовалась успехами невестки в садоводстве, совместными усилиями дамы вытаскивали пару реплик из Максима – но разговор затухал подобно плохой свече и возобновлялся с трудом. Беатриса не чувствовала себя лишней: оба обитателя домика были рады её визитам, каждый по-своему; и всё же в этом убогом жилище ощущалась некая затхлость, вызванная вовсе не длительным откладыванием ремонта.
Когда наступал момент, по достижении которого вежливость могла считаться удовлетворённой, номинальная хозяйка находила честные, хотя и не слишком убедительные предлоги, чтобы оставить брата и сестру наедине. Максим иной раз словно и не замечал ухода жены: он с излюбленным меланхоличным видом смотрел через окно вдаль, не отводя глаз от неспокойной воды. И чем более драматичным, театрально печальным казался взгляд, тем больнее для Беатрисы было сознавать, что уныние Максима вовсе не напускное, что склонность к эффектным жестам давно соединилась в де Винтерах с искренностью чувств, этими жестами выражаемых. Беатриса осторожно прикасалась к брату, вспоминая хрупкие фарфоровые статуэтки, которые ей всегда страшно было брать в руки, и Максим, возвращаясь к реальности, поднимался с кресла, кивком приглашал сестру в свой кабинет. Даже в крохотном здании, способном уничтожить в человеке самую благую и невинную привычку к комфорту, Максим, всегда ценивший свободу личных комнат, сумел найти помещение для своего персонального склада бумаг, книг и воспоминаний.
- Ничто не меняется, - констатировала Беатриса, оглядывая стопку газет на письменном столе; Максим слабо улыбался в ответ:
- Всё так же не умею ставить себе ограничения.
Беатриса бывала здесь раз в неделю уже полгода подряд – и одного этого факта хватило бы, чтобы согласиться с суждением брата о себе. Иной раз она со всей доступной ей кротостью – увы, невеликой – вновь переспрашивала:
- Ты не думал о возвращении в…
- Нет. Нам всем полезно отдохнуть от тех переживаний.
- А как же Фрэнк? Он не скучает без любимой работы?
- Фрэнк в Лондоне, занимается моими финансами.
- Тебе всегда везло с подчинёнными.
Максим вяло кивал, выражая согласие; но однажды он вдруг признался, тоном неспокойным, но уверенным, словно сам себе он это повторил уже много раз:
- Иногда я думаю, что зря сторонился миссис Дэнверс.
Беатрисе вспомнилось, какими громкими эпитетами описывалось в романах состояние героев, услышавших неожиданную новость о крушении корабля, от которого зависело состояние семейства, или давних тайнах, порочащих всех, кто был к ним причастен. Сейчас Беатриса чувствовала себя одной из таких несчастных – и даже не знала, что сказать в утешение. С робостью, которая не посещала её с похорон отца, миссис Лэйси жалостливо взглянула на брата.
- Мы не сможем изменить это, Максим.
- Именно поэтому я не могу с этим смириться, Беа. Просто не могу, - Максим принялся нервно шагать по комнате; никогда эти метания не приносили ему облегчения - и никогда не мог он отказаться от них.
В следующий приезд Беатриса увидела на столе брата фотографию Ребекки – но не стала спрашивать, зачем он прежде прятал снимок. По крайней мере, Максим вновь учился доверять.
Когда Беатриса уходила, Максим не провожал её до машины, хотя первое время супруга тщетно прикасалась к его рукаву и делала шаг вперёд – полагая, что Беатриса ничего не замечает. Де Винтер оставался на пороге, и можно было бы счесть это грубостью – только Беатриса слишком хорошо знала своего брата. Она заставляла себя улыбнуться на прощание, помахать рукой, крикнуть невестке пару ободряющих напутствий; но когда белый призрак дома скрывался вдали, Беатрисе страшно было даже в зеркало автомобиля смотреть на своё лицо.
* * *
Это случилось дождливой ночью на исходе зимы. Звонок застал миссис Лэйси в холле – только поэтому она решила сама открыть дверь. А почему около полуночи хозяйка дома, никуда в тот день не выезжавшая, вдруг оказалась в прихожей, Беатриса потом даже не задумывалась.
Человек, в одиночестве стоявший на пороге, выглядел продрогшим до костей. Вода стекала с полей потемневшей шляпы, кожа тяжёлого чемодана, казалось, не способна была оградить содержимое от влаги.
- Прости, что не предупредил о своём приезде, - с виноватой улыбкой пожал плечами Максим. Беатрисе вдруг ужасно захотелось обнять этого взбалмошного, чувствительного, многострадального, обаятельного и родного человека.