[hetfic]

Ключ №7: Играть в карты на раздевание.
Сердца тех, кто хранит память.
Автор:  Седая Верба
Фэндом: The Langoliers.
Пейринг: Ник/Лорел.
Рейтинг: G
Жанр: drama, angst
Предупреждение: ООС
Disclaimer: (c) Стивен Кинг

У Лорел Стивенсон было всё, чего могла бы себе пожелать женщина чуть-чуть за тридцать

У Лорел Стивенсон было всё, чего могла бы себе пожелать женщина чуть-чуть за тридцать, при том условии, конечно, что у этой женщины деньги и замужество не заслоняли бы собой весь мир. Лорел была ещё молода, довольно умна, хороша собой, любила свою работу, жила в маленькой уютной квартирке с видом на тенистый парк и имела устоявшийся жизненный уклад: шестидневную рабочую неделю и свободное от всех забот воскресенье, обычно отводившееся для походов по магазинам и прогулок в уютном одиночестве.
- Да ты ненормальная – думать, что одиночество может быть уютным! – голос Бетани на другом конце провода подрагивал – может, из-за помех, а может, из-за того, что Бетани была занята своим гардеробом куда больше, чем разговором с Лорел. – Я не поверю, если ты скажешь, будто рядом нет ни одного мужчины!
Мужчины рядом, конечно же, были. Весьма симпатичные, в основном неглупые, по большей части недурные собой. Под стать Лорел - такие же совершенно обычные люди: учителя, библиотекари, механики и даже хозяин небольшого ресторанчика. Проблема заключалась в том, что в мужчинах Лорел не нуждалась.
В этих мужчинах - точно не нуждалась.
- Ты слишком разборчива, - говорила Бетани. - Так и останешься одна...
Сама Бетани Симмс, отправив очередного ухажера в отставку, замуж не спешила: Лорел помнила, что первым отвергнутым был Альберт, имя второго, кажется, было Марк, а дальше мисс Стивенсон решила не нагружать свою память совершенно ненужными сведениями.
Нет, Бетани Симмс вовсе не лицемерила, обвиняя в разборчивости Лорел: ведь сама она раз за разом заводила новые романы вовсе не оттого, что была излишне привередлива. Просто юности свойственна порывистость и импульсивность - та самая, что заставляла поверить в настоящую любовь за миг до смерти, как это было с Альбертом.
История с исчезнувшим рейсом №29 авиакомпании "Гордость Америки" - пропавшие пассажиры, одиннадцать уцелевших, путешествия во времени и побег от жутких чудовищ, пожиравших саму реальность - все это было единым моментом сумасшествия, моментом балансирования на краю пропасти.
Когда рядом с тобой исчезают люди, когда за окном шары-убийцы сворачивают реальность, как коврик, больше всего хочется сделать большой освежающий глоток жизни. Один единственный глоток жизни перед мучительной гибелью.
Лорел считала, нет ничего удивительного в том, что ее друзья по несчастью разбежались после непродолжительного романа и продолжили жить полной жизнью.
Лорел пришлось труднее - разбегаться было не с кем. Уже не с кем.
- Не думаю, что Ник хотел именно этого, - добавила Бет после непродолжительного молчания.
«Чёрта с два ты знаешь, чего хотел Ник», - с лёгким раздражением подумала Лорел, но промолчала.
Она и сама не знала, чего хотел Ник, кроме очевидного. Кроме того, что Ник сказал ей сам - он хотел "все это бросить".
Если остальные старались забыть случившееся, то Лорел хранила воспоминания о полете рейса №29 с особым тщанием, как хранят фамильные драгоценности со своей собственной историей, о которой мало кому рассказывают. Лорел Стивенсон тоже никому не рассказывала о случившемся во время перелета в Бостон, но люди вокруг постоянно говорили о том, как она изменилась. Воспоминания о лангольерах и обо всем, с ними связанном, возрождали ощущения первобытного ужаса, полного отчаяния. Серое ничто вместо окружающего мира до сих пор преследовало ее в ночных кошмарах - оно разверзалось под ногами, смотрело на нее зубастой пастью лангольера, гналось за ней по пятам.
Хуже всего было осознание того, что лангольеры в своей гонке никогда не остановятся. Они не знают усталости, не задерживаются ни перед чем и не испытывают жалости. Каждый раз, глядя на заход солнца, Лорел думала, что и этот день будет сожран чудовищными... Как там их назвал Дженкинс? Хранителями вечности?
Но среди пережитого ужаса было то, что заставляло Лорел двигаться дальше.
"Это так прекрасно - видеть", - сказала маленькая Дайна, умирая.
"Мы не знаем точно, потому что все упирается во время, которого у нас нет. Но я хочу верить", - говорил Ник, уходя, чтобы спасти всех от небытия.
Лорел жила и искала красоту в том, что видела, чтя память девочки, которой она так и не осмелилась закрыть глаза после того, как маленькое детское сердечко перестало биться. Лорел жила, чтобы смерть человека, которого она почти полюбила, не была напрасной, а искупление за грехи, о которых он не успел ей рассказать, было истинным.
- Извини, - осторожно произнесла Бетани после короткой паузы.
Создавалось ощущение, что упоминание имени Хоупвелла было провокацией, опытом для постановки диагноза. Проверка на чувствительность снова показала положительный результат.
- За что? - устало спросила Лорел.
- Неважно. Как насчет того, чтобы встретиться в эти выходные и прогуляться по магазинам?
Бетани Симмс никогда не умела разряжать накалившуюся обстановку.
- Прости. У меня билет до Лондона на пятницу.
Зато снимать напряжение отлично умели жители Флутинга - местечка в двадцати милях к югу от Лондона. В это время года там чудно цвели маргаритки. Особенно маргаритки в саду у Папаши Хоупвелла.

***
Забыть свою первую встречу с Джо Хоупвеллом Лорел не смогла бы даже если бы попыталась. Это были слезы и смех, но и то, и другое Лорел старалась сдерживать.
Первая радость от возвращения в свое время минула быстро - восторг и эйфория рождения нового мира были своеобразным катарсисом, и воспоминания об этом чудесном моменте заставляли тепло растекаться вверх и вниз от сердца. Голова становилась легкой, да и все тело наполнялось будто бы какой-то воздушностью, будто еще немного - и за спиной вырастут крылья. Но вслед за состоянием духовного подъема и ощущением полета непременно приходила горечь, царапавшая горло колючей проволокой с трудом подавленных рыданий.
Лорел вспоминала, чем была оплачена возможность вернуться.
Едва замяв всеобщей ложью - да кто бы им поверил? - историю с пропавшим рейсом, женщина, переборов в себе приступ страха, попросила Брайана заказать ей в "Гордости Америки" билет до Лондона.
- В оба конца? - спросил Энгл.
Лорел задумалась на мгновение и ответила:
- В один.
Она не знала, сколько времени у нее потребует исполнение последней воли Ника - день, два, неделя? Тогда она даже не подозревала, что проведет во Флутинге все лето. Это была горько-смешная ирония: не успев узнать Ника живым, она жадно узнавала о нем все, что могла, после его трагической гибели.
Провожал ее тот же Энгл, ставший за несколько дней добрым надежным другом. Лорел видела - Брайан знал о Нике что-то, чего не знала она. Это было неудивительно - не могли же они молчать в кабине пилота.
- Ты уверена? - спросил он перед тем, как отдать ее небольшой чемодан в багажную службу.
- Более, чем в чем-либо до этого, - ответила она и, заметив неодобрение во взгляде пилота, выдавила из себя улыбку: - Эй, я же просто лечу туда, вовсе не страдать по несбывшемуся, а исполнять его просьбу! В любом случае это лучше, чем рыдать в подушку.
Брайан улыбнулся:
- Он был прав.
- В чем?
- Не без мечтательного тумана в глазах, но со стержнем.
Лорел сделала вид, что не расслышала.
- Я узнавал погодные сводки, - сообщил Брайан на прощание. - Никаких северных сияний и прочих погодных излишеств. Можешь лететь спокойно.
- Но лучше все же заснуть?
Энгл пожал плечами.
Если вы слабая женщина, то для того, чтобы заснуть, хватит и пары порций мартини, особенно с тем учетом, что в последний раз вы спали очень давно. Лорел спала и сквозь сон вспоминала самое главное: "Флутинг. Хайстрит. Найти мистера Хоупвелла по прозвищу Папаша. Белфаст. Искупление. Маргаритки...".
Ей снился Ник.
Нет, не было никаких рыданий и криков во сне, хотя Лорел ощутила легкое дежа-вю: чувство мрачного осознания. Точно такое же она ощутила и тогда, когда прощалась с ним - когда поняла, что ее покидает человек, которого она всегда хотела встретить.
Не было во сне никаких грез о том, чего никогда так и не случилось - никаких поцелуев и объятий. Ник говорил, а Лорел слушала.
- Это все равно, что встречаться с мертвецом, должно быть. Ехать к родителям парня, который даже на свидание с тобой прийти не смог. Знаешь, я жалею об этом более всего. Наверное, приглашать девушку на свидание в самолете не самая хорошая идея.
Ты пойми, милая. Это не торговая сделка. Страдание так не окупается. Смерть не может быть благом, потому что всегда есть те, кто будут оплакивать и грустить. Но пока они есть, значит, не все было зря. Значит, я не стану мертвой вещью, не растворюсь в пустоте и не сгину в пасти чудовища по имени Время.
Искупление того, что было в Белфасте? Нет, то, что было там, вряд ли можно искупить просто умерев. Другое дело, что моя смерть позволила кого-то спасти. И уж совсем другое дело - что я тебя вовсе не бросил. Поверь, что я где-то рядом. Я никогда не оставлю тебя одну. И я, конечно же, слежу за тем, чтобы с тобой чего-нибудь не случилось. И не я один. Все снова сводится к тому, что когда нет времени проверить, надо просто уверовать. Тебе снова пора.
...Стюардесса долго не могла добудиться пассажирку с краю от прохода. И думалось ей, что дело вовсе не в алкоголе, хоть от женщины и пахло терпким вермутом. Когда пассажирка - мисс Л. Стивенсон, если верить документам - открыла глаза, девушка в форме нашла в себе силы улыбнуться и сказать:
- Пятнадцать минут до Лондона, мисс Стивенсон. Пристегните, пожалуйста, ремень.
В Лондоне Лорел встретили туман и непогода.
- Мисс впервые в Лондоне? - участливо спросил таксист. - Я могу доставить вас в гостиницу или к родственникам.
Лорел крепче перехватила чемодан и сказала, что ей надо во Флутинг.
Флутинг, кстати, оказался чудным живописным местечком. Хотелось верить, что люди здесь тоже чудные. Иначе... Честно говоря, об "иначе" думать не хотелось - у Лорел и так-то поджилки тряслись от страха. Она чувствовала себя старшеклассницей, пришедшей на занятия без домашней работы. Было одно "но" - ей было тридцать, и она, будучи учителем, понимала, что от отсутствия домашнего задания мир не рухнет.
Она не могла сказать того же о своей ситуации.
Нет, мир, быть может, и не рухнул бы. Но вот ответ на вопрос как жить дальше...
Бар на Хайстрит был похож на миллионы своих собратьев по всему свету. Чистый аккуратный полумрак, клубы табачного дыма и неброское жужжание разговоров за столиками.
Готовясь к путешествию в Англию, Лорел не раз представляла себе этот момент - подойти к стойке, подавив в себе всякое волнение, спросить про мистера Хоупвелла по прозвищу Папаша, оглянуться, когда покажут... Всего этого не понадобилось. Узнать мистера Хоупвелла было проще простого, особенно если пару часов назад ты видела сон с Хоупвеллом-младшим в главной роли.
Он был совсем как Ник. Сильно постаревший, чуть погрузневший, седой, как лунь. Да и не то чтобы они были похожи лицом - скорее, это было сходство, залегавшее в самой личности. Движения, жесты, манеры...
Лорел и сама не понимала до того мига, как она скучала по всему этому. Как не понимала, впрочем, и того, что успела к этому привыкнуть за несколько самых жутких часов своей жизни.
О да, ей было не так легко, как представлялось, сначала. Отбросить всякое волнение? Черта с два ей это бы удалось, даже если бы Ник был жив и стоял бы рядом с ней.
Но Ника не было, да это и было причиной, по которой Лорел была сейчас клочком несуразности посреди монолитности устоя жизни маленького английского городка. Это же была его просьба - примирить его с отцом хотя бы после смерти.
- Мистер Хоупвелл? - несмело приблизившись к мужчине, спросила Лорел.
- Чем могу помочь, мисс? - довольно участливо ответил мистер Хоупвелл.
Лорел мысленно сосчитала до десяти и, выдохнув, произнесла:
- Я хочу поговорить о вашем сыне.
…Чего она ждала? Того, что на неё будут кричать, брызжа слюной во все стороны? Того, что будут проклинать имя Ника? Того, что её будут винить во всех смертных грехах? Наверное, всего, что угодно, только не того, что случилось. Ник предупреждал, что надо будет проявить настойчивость. Что его отец отвернётся и будет сыпать проклятиями, утверждая, что тот ему не сын и всё такое.
Папаша Хоупвелл, внимательно глядя в глаза незнакомки, слушал её будто бы внимательно, почти беспристрастно. Слушал про то, что знакомы они были всего несколько часов, слушал про то, что его мальчик вновь оказался на коне – стал героем, спасшим заблудшие души. Не поведя глазом, выслушал он и новость о смерти сына.
Лорел говорила, стараясь не сбиваться с повествования, но и не вдаваться в подробности. В самом деле, стоило ли знать пожилому человеку о том, что случилось с одиннадцатью пассажирами исчезнувшего рейса? Пускай даже среди этих одиннадцати оказался его сын. Лорел пообещала себе обязательно рассказать Папаше правду. Только не сейчас. Гораздо позже, когда она сама будет готова без содрогания вспоминать о случившемся.
Главное ведь было далеко не в этом. Главное было в том, что Ник хотел всё бросить.
- Вы всё сказали, мисс? – переспросил Хоупвелл, когда Лорел замолчала и попыталась перевести дух.
- Да.
- Тогда вам лучше уйти.
Ну в самом деле, глупо же было думать, что всё будет так просто?
- Послушайте, мистер Хоупвелл, он хотел всего лишь дать вам знать…
- Мне это неинтересно, мисс, - холодно ответил Лорел её собеседник и, кивнув вошедшему джентльмену, дал понять, что дальнейший разговор его не интересует. – Видите ли, дорогая, моя четверговая партия в покер мне гораздо важнее, чем всё, что вы мне скажете о моём сыне.
Это можно было бы, наверное, назвать… провалом?
Лорел молча следила за раздачей карт, думая о том, что не смогла сделать того самого, о чём её просил Ник – проявить настойчивость. Ну в самом деле, что она могла ему сказать? «Мистер Хоупвелл, ваш сын спас меня от чудовищных зубатых монстров, которые подчищают реальность, как мусорные баки по пятницам»? Абсурдность ситуации зашкаливала, и Лорел ощущала острую потребность оказаться на миг в том самом безвременье самолёта, рядом с Ником, обнимающим её за талию здоровой рукой.
Люди ощущают подъём сил тогда, когда времени на раздумья не остаётся. Лорел вспоминала, как чуть не потеряла сознание, когда на её руках оказалась кровь Дайны. Тогда рядом был Ник, который знал точно, что нужно делать, который орал на неё едва ли не бранью и говорил, что у неё нет права на слабость.
Ещё чуть-чуть – и Лорел бы ощутила во рту металлический привкус собственной крови, как от прикушенного языка. Тогда, в момент спасения жизни Дайны, это помогло, придало сил, не позволило ей свалиться в обморок.
Помогло бы сейчас?
- На что играют? – спросила она у стоящего рядом бармена.
- Чёрт знает, - пожал плечами тот. – Поговаривают, что на раздевание. Но они уже десятый год переиграть друг друга не могут. Будете что-то заказывать?
Лорел рассеянно кивнула, заказала себе порцию виски.
К фантомному металлическому вкусу во рту присоединилась вполне реальная нотка шотландского самогона. После третьего бокала и бессмысленных взглядов за столик Папаши Хоупвелла, Лорел услышала в своей голове голос Ника.
«Я никогда не оставлю тебя одну».
- Можно оставить чемодан рядом со стойкой? – спросила Лорел и, не дождавшись ответа, сбросила с плеч куртку.
У столика мистера Хоупвелла собирались зеваки и бездельники – Лорел не удивлялась, ведь Ник говорил, что всякий на Хайстрит знает Папашу. Видимо, четверговая партия уже давно стала местным развлечением.
Ожидания зрителей надо оправдывать.
- Белфаст. Искупление. Маргаритки. - Она произнесла эти слова раздельно и чётко, глядя в глаза мистеру Хоупвеллу, нависая над столиком. – Одна партия. Проиграю – уберусь, не сказав ни слова. Выиграю – и вы выслушаете всё, что я скажу.
Окружающие оторопели.
- Это всё-таки игра на раздевание, мисс.
Лорел не задумывалась ни на секунду.
- Будь по-вашему.
Покидая заведение на Хайстрит за полночь, Лорел была искренне довольна собой. Идущий рядом мистер Хоупвелл был чрезвычайно задумчив. Он давно исключил сына из своей жизни, но эта женщина, которая готова была пойти на всё, ради одного лишь разговора, заставила его вспомнить многое.
Белфаст.
Маргаритки.
Искупление.
Быть может…
- Скажите, мистер Хоупвелл, - спросила Лорел. – А вы на самом деле заставили бы меня раздеться, если бы я проиграла?
Папаша Джо пожал плечами.
- Поверьте, мисс. Мой сын сделал бы именно так, будь у вас с ним чуть больше времени.

***
- Я проверял погодные сводки – никаких северных сияний и прочих погодных…
- Излишеств, - с улыбкой добавила Лорел. – Брайан, во имя всего святого, молния дважды в одно дерево не бьёт.
- Но лучше постараться заснуть.
Пауза чуть затянулась, и Лорел осведомилась:
- У тебя рейс?
Энгл пожал плечами:
- Да, летим через 15 минут до Токио. Я потому и позвал тебя пораньше.
Лорел фыркнула:
- Ты просто спас меня от Бетани.
За прошедшие годы Брайан изменился меньше, чем кто-либо из них, выживших после полёта на двадцать девятом. Его жизнью по-прежнему были перелёты из города в город, бесконечные взлёты и посадки, бессчётные показатели на приборной доске. Энглу это нравилось, как Лорел нравилось летать в Англию к Джо Хоупвеллу каждое лето.
- В пятый раз уже туда едешь, - невзначай заметил пилот.
Стивенсон кивнула.
- Знаешь, Лорел, иногда мне кажется, - начал Энгл, - что мы с тобой застряли во временной дыре вновь. Даже не так. Мы с тобой застряли в безвременье. Во временной дыре мы с тобой были, и не мне тебе объяснять, что пять лет мы бы там точно не продержались. Но ощущение того, будто мы с тобой роем землю копытами, как застоявшиеся кони, меня не покидает.
Женщина пожала плечами.
- Если ты пытаешься убедить меня в том, что следует идти дальше, то ты опоздал. Я понимаю это сама. Просто не надо меня торопить. Я не нуждаюсь пока в том, что вы мне все навязываете – ты, Бетани, даже Джо, отец Ника. Я справлюсь со всем сама.
- Надеюсь.
По интеркому объявили о посадке на рейс до Лондона.
- Не переборщи с мартини! – пожелал напоследок Брайан.
- Не буду, - легко ответила Лорел. – Мне надо быть в форме – ведь во Флутинге меня уже пятый год пытаются переиграть в карты на раздевание.
Ступая по бетону посадочной полосы, слушая, как звонко звенит эхо от её каблучков, наслаждаясь ветром и летним солнцем, Лорел думала, что жизнь вовсе не останавливалась. Скорее, наоборот.
Самолёт устремился к Туманному Альбиону. Лорел откинулась в кресле. В сегодняшнем сне Ник будет говорить не о долге, не о том, как продолжать жить дальше. Он будет говорить о том, что жить – это прекрасно.
Особенно в сердцах тех, кто хранит о тебе память.