Название: Золотая рыбка
Автор: Эмма.
Фэндом: ориджинал
Рейтинг: PG
Жанр: романс, флафф
Персонажи: Джон. И Мэри.
Размещение: с разрешения, если кто-то захочет.
Размер: мини
От автора: сказка на ночь. Особого смысла не искать. Просто -
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
(с) Виктория Райхер
читать Пусть будет так: вы читаете это вечером, на столе - стынущий в кружке чай, процессор у ног урчит остервенелым котярой. Из-за двери плещет желтым светом и голосами, голосами больше - бьет по ушам внахлестку, один из - того, чье бессмертие вы делите напополам, другой - визгливый, женский, нарочито манерный (остальные добавить по вкусу). Пусть вам не хочется это читать, сюжет и герои - глубоко до лампочки, но на секунду вы цепляете взглядом знакомую деталь, замираете (не слушать, не думать, что она там хочет ему) и пробуете вглядеться в ровные ряды буковиц.
Я - плохой рассказчик, я не сделаю вам вечер, не сделаю ночь, едва ли - утро, но я попробую, честно, я нанижу розовеющие бусины облаков на некрепкую нить неба и разбавлю их ярко-желтым солнечным пятном. Перекусить зубами, сделать узел, и - вы сидите, грейтесь, а я начну.
Пусть будет так: их зовут Джон и Мэри, они женаты, а может, давно вместе, словом - делят постель и успели изучить друг друга до косточек; они друзья моей семьи или что-то вроде, и, наверное, догадываются, что эта история - о них. Я знаю, мне потом влетит, они не будут разговаривать со мной месяц или целых три дня - в общем, вечность, - они не станут поливать мои цветы, когда я уеду и не возьмут больше кота; но у меня не осталось больше своих слов, даже своих снов уже не осталось, а потому начнем.
Если бы мы были в театре, я бы сказала - хэй, маэстро, занавес. Ну да, поднять.
Когда-нибудь они отдыхают на море, и Джон, развалившись в шезлонге, смотрит, как Мэри в купальнике с золотыми рыбками носится по пляжу (в поисках красивых ракушек). Рядом с Джоном много жирных потных тел, чуть меньше - потных красивых девушек, на них нормальные купальники, без рыбок; Мэри косится на него с подозрением, но быстро забывает, зачем смотрела. Джон скучает, ему лень купаться, в воздухе пахнет солью, пивом и вяленой рыбой.
А, ну и потом, как же.
Джон потягивается, стряхивает с волос остатки соленой влаги и вальяжно идет к Мэри; она замирает и с подозрением смотрит на него, ей кажется - ее поймали на месте преступления, она думает, что хуже - чтобы отчитали или повели в полицейский участок, но хуже, естественно, окажется именно то, что он предпримет. И он говорит что устал, жарко, вонища и пора домой, и тянет ее за руку, и она идет, угрюмая, набив ракушки в карманы пляжных шорт, а - вы когда-нибудь видели, как выглядит угрюмая золотая рыбка?
Ну и, конечно, она на него злится, злится, а потом происходит небольшой взрыв. То есть сначала она недожарила котлеты и пересолила суп, а Джону это не понравилось, и он не нашел ничего лучшего, как ей об этом сказать. А она выложила, что шел бы он тогда к мамочке, и что она не собирается под него подстраиваться, и что вообще он ее не любит, не ценит, и знал бы он, как она ненавидит его сейчас. Вот.
Джон говорит - а, ну ладно, и продолжает флегматично жевать.
А она уходит к себе в комнату - ну, к ним в комнату - и рыдает. Ес-тес-твен-но.
Однажды - ну, вообще-то следующим утром, но это же звучит гораздо хуже, чем однажды, согласны? - Мэри спит дольше обычного, и когда просыпается, Джон у плиты стоит и жарит яичницу, и взгляд его хмур даже чуть более, чем лондонское небо в феврале. То ли на Мэри с вечера дуется, то ли остался без утреннего секса и потому недоволен, оставим это на совести Джона, ну, чего уж лезть глубже ребер, правда? Хотя интересно, да.
И Мэри вьется вокруг него ужом и спрашивает:
- Когда пойдем на море?
А Джон ей о том - ну, тоже немножко взорвавшись, ладно, не совсем немножко, дым просто клубами из ушей валит - что ему надоело это вонючее море, и она надоела, и ее дурацкий купальник, и что он хочет к нормальному человеческому обществу, а они с приезда ни в одном музее даже не были. А хотя - шла бы она одна на свое море, а? Хоть за нее краснеть не придется.
И Мэри тогда растерянно:
- Но я же не умею плавать!
А Джон ей в ответ, зло:
- Ну так пойди и утопись!
И она, конечно, опять плачет, собирает вещи в пляжную цветастую сумку и идет. Топиться, да.
И вот тут бы нам остановиться, да, тут бы нам сделать хороший глоточек чая и порассуждать - ну, зачем-то ведь я все это писала? Я, кажется, хотела что-то про то - ну, почему мы делаем больнее всего самым близким людям, садисты все, что ли, и про то, как сложно это прощать, и про вообще, про любовь, то есть. Но я вот сейчас встаю и иду в кухню, и сажусь там рядом с тем, кто украл половину моего бессмертья, и нагло улыбаюсь, глядя в холодные глаза визгливой женщины напротив.
А он целует меня над ухом и говорит:
- Ну что ты так долго? Я же скучал.
И вот тогда я, понимаете, просто беру и прощаю.
Безо всяких там.
А что Джон и Мэри? А, Джон-и-Мэри, у них все хорошо, да. Она, конечно, идет на море, и там, конечно, огромные волны - с полмэри размером, вот чесслово. Она зажмуривается, и прижимает руки к груди, и смело входит в воду по пояс (холодная - ужас просто). И смотри вниз, а там, прямо у ее ног, у пальцев, она почти чувствует - плывет огромная, с блюдце, золотая рыба. И косит на нее бесцветным глазом. И пускает пузыри.
Мэри, конечно, загадывает желание, а когда поднимает на берег глаза, видит, что там стоит Джон - ну как стоит, запыхался, бежал, наверное - с махровым полотенищем (не полотенцем ни в коем разе) в руках.
И когда она (выбравшись на берег) стоит рядом и доверчиво на него смотрит, Джон орет:
- Мэри, какая ты дурища-то, Господи! С утра штормовое предупреждение объявили, куда ты вообще полезла, а? Нет у тебя мозгов, золотая рыбка.
И Мэри (счастливо) смеется, и тянется (наконец-то) к его губам - ну, потому что на нем дурацкие бусы из ракушек, которые она для него сделала, и еще немножечко потому, что это Джон.
И потому, что это любовь, наверное, тоже.